Кровавый отпуск - Страница 7

— Давай-ка, мой милый друг, сразу отложим в сторону эту тему и больше не будем к ней возвращаться. — Я разлила чай по чашкам и устроилась за столом. — А чтобы тебе все было понятно, поясняю: у меня есть гражданский муж, которого люблю уже вот шесть лет. Он сейчас работает за границей. И вернется ближе к зиме. А я жду от него ребенка. Правда, это пока незаметно. Срок небольшой…

— Так можно сделать аборт! — ожил на секунду Самохин. — У меня есть знакомая…

И тут же мне его стало жалко. Очень жалко! В свои тридцать пять он не может понять прописных истин. И признает только свое «хочу!». И, не стесняясь (или не понимая), выставляет его напоказ… Как только можно держаться на плаву с таким диким балластом? Жить не в глухой тайге, а в набитом людьми мегаполисе? С подобной идеологией…

— Николай, ты понимаешь, что мелешь сейчас чепуху? Какой аборт? Ты подумал, прежде чем это сказал? А?!! Я мечтаю об этом ребенке! Я обожаю своего мужа! Еще с тех пор, когда была школьницей. Он дал в свое время мне столько, сколько не смогут дать никогда и сто человек. Он предоставил мне шанс, когда я уже поставила на себе крест. А что сделал для меня ты? Попробовал изнасиловать? И сразу же после этого имеешь наглость делать мне предложение.

Круглая рожа снова покрылась красными пятнами. Чашка в пухлой руке тряслась.

Так-то, мистер гибэдэдэшник! От ворот поворот! Нехорошо, что не сделала этого раньше. Но, слава Богу, все-таки сделала.

— А какого же черта ты все это время долбала мне мозги?! — прошипел зловеще Самохин, и я поспешила сказать:

— Погоди. — Встала из-за стола и, так, чтобы мой гость не заметил, достала из ящичка для ложек и вилок электрошокер. Положила в карман пиджачка. Кто его знает, дурака Николая? Вдруг его переклинит, и он опять бросится на меня? Тогда-то я его и шарахну! — Итак, уважаемый. Во-первых, вы, похоже, забыли, что находитесь на моей кухне, а не в своей вонючей мусорне. Так что никаких «долбала» и прочее. Следите за язычком. И во-вторых. С чего это вы вдруг решили, что я вам делаю что-то с мозгами? Никаких поводов для каких-то надежд я не давала. Вы заявлялись в гости — я вас не выгоняла. Зачем обижать? Вы дарили цветы — я не отказывалась. Опять же, зачем обижать? Вы приглашали меня в ресторан, и я вам составляла компанию… Кстати, о птичках. Могу возместить все расходы. Легко! На моем бюджете это не отразится. А, Николай? Никола-ай! Выписывайте скорее счет.

Красные пятна на круглой роже Самохина перемещались, словно циклоны на метеокарте в телепрограмме прогноза погоды. На лбу снова выступил пот. Усы обреченно поникли.

— Извини меня, княжна Мэри, — чуть слышно промямлил он. — Я, должно быть, сказал что-то не то. Все это так неожиданно… Я-то надеялся… Тогда мы будем просто друзьями? Хорошо?

Вот таким он мне нравился больше. И я моментально забыла о том, что Самохин хотел меня изнасиловать. Я не умела подолгу держать зла на кого-либо. Я никогда не была мстительной стервой. В отличие от многих других.

— Хорошо, Николай. Мы будем друзьями. И надеюсь, ничто не омрачит нашей дружбы, — напыщенно продекламировала я. — Только не приходи ко мне пьяным… Ты почему не пьешь чай?..

Мы просидели на кухне еще часа два. Болтали о всякой пустой чепухе. Самохин рассказывал, как десять дней не ходил на работу из-за разбитой физиономии, а потом замазывал остатки синяков гримом. Я делилась своими планами на ближайшие месяцы. Мол, уеду к знакомой на юг. Буду купаться, загорать и бездельничать.

— Одна? На машине? — удивлялся Самохин. — А не боишься?

— Кого? Бандюков? На «триста двадцатом» я уйду по шоссе от любого. А на посты ГАИ мне плевать. В ссучившихся гибэдыы… черт, ги-бэ-дэ-дэ-шников я не верю. Правильно делаю?

— Ну-у-у… В принципе, да. Все рассказы про продажных ментов, про то, что они работают в одной связке с бандитами, — это, как правило, выдумки журналистов. Но как ты представляешь себе проехать почти три тысячи километров? Без остановки?

— Почему? Устану, так заверну в какую-нибудь деревню и найду бабушку, которая сдаст мне на ночь веранду. И привяжет к машине злую собаку. И накормит меня сытным ужином.

— И все-таки ты сумасшедшая! Авантюристка!

«Да, — думала я, — в этом мне не откажешь. Этим я заразилась еще от покойного Ромки. Потом добавил адреналинчику в кровь Антон. Да и Барханов — не одуванчик… Меня окружают какие-то монстры. И самое интересное, что Коля Самохин — самый безобидный из них. Вон какой сидит, толстый кошмарик… Кушает из блюдечка чай… Ну просто лапочка! Когда трезвый…»

На этот раз, выходя из квартиры, он даже не попытался что-нибудь вякнуть насчет того, что останется на ночь. Я позволила ему на прощание ткнуться усами мне в щеку, и он растворился во мраке подъезда, недавно подвергшегося набегу бомжей, охочих до дармовых лампочек.

«Вот такая-то собачья жизнь, мистер гибэдэдэшник», — вздохнула я и, заперев дверь, пошла отбирать то тряпье, что прихвачу с собой на юга. Ведь все надо еще постирать. Ведь все надо еще погладить. И через три дня отправляться в дорогу…

В этот момент я даже и не подозревала, несчастная, что через три дня вместе со всем этим тряпьем (чистым и тщательно выглаженным) вместо югов угожу в молотилку. Которую уже через час одним телефонным звонком запустит Самохин….

Знала бы наперед, никогда не поехала бы на Кавказ на машине. А еще задолго до этого никогда не остановилась бы на слякотной скользкой дороге на взмах полосатого ментовского жезла. Эх, знала бы все наперед… И не было бы тогда никаких Геморроев. Которые пишутся с большой буквы.